И тополя уходят - но нам оставляют ветер...
Осеннее море не похоже ни на одну написанную о нем картину. Это ревущая бездна песочного цвета, сворачивающая каменные отвалы, прорывающаяся на берег, тянущаяся к тебе, к следам, медленно исчезающем на черном вулканическом песке, чтобы едва-едва коснуться россыпью брызг. Поодаль на это безумие смотрят чайки - снова вступившие в свои права хозяева. Зачехленные зонтики еще стоят, словно оловянные солдатики, робко всматриваясь в ревущую бездну. Море бросает им все, что когда-то приняло или утащило у островных жителей, - детские игрушки, туфли, заколки, бутылки. Оно разметало повсюду угольки костров.
Если встать на линии воды, то можно услышать, о чем рассказывает море. Его слушаю только я, да еще девушка с ребенком, и скандинавская женщина, устроившая палатку на пустом пляже. Вокруг все закрыто, людей совсем нет, и кажется невероятным, что еще вчера здесь было шумно и весело, и вдруг в изменившемся угле солнечного света люди пропали, или остались в параллельной реальности высокого жаркого солнца и голубого неба без дымки. Из одного из бесчисленных закрытых ресторанов на штормящее море смотрит мужчина.
Если встать на линии воды, то можно услышать, о чем рассказывает море. Его слушаю только я, да еще девушка с ребенком, и скандинавская женщина, устроившая палатку на пустом пляже. Вокруг все закрыто, людей совсем нет, и кажется невероятным, что еще вчера здесь было шумно и весело, и вдруг в изменившемся угле солнечного света люди пропали, или остались в параллельной реальности высокого жаркого солнца и голубого неба без дымки. Из одного из бесчисленных закрытых ресторанов на штормящее море смотрит мужчина.
