И тополя уходят - но нам оставляют ветер...
В Montecassino есть огромный и богатейший монастырь. Он стоит на высокой горе, гордо вздымаясь над окружающим пространством, и я вспоминаю книги, в которых о нем говорится. Даниэле рассказывал мне, что еще с детства был впечатлен величием этого места, даже уснув в поезде неприменно просыпался, подъезжая к Cassino. Поэтому в его "Confraternita del lupo" (Братстве волка) так хорошо описан монастырь из окон поезда, идущего в Isernia. У.Эко в "Имя розы" писал именно об этом монастыре. Его невозможно не заметить ни с поездов, идущих к югу из Рима - в Молизе, Неаполь и далее, ни с автострады. Всё вокруг - ниже его, окружающие горы ненамного, но уступают, и даже высоченные Abruzzi, до самого лета покрытые снегом, из-за особенностей зрения кажутся преклонившимися перед величием монастыря. А он взирает на земли, до сих пор принадлежащие аббатству, на виноградники, отданные крестьянам по средневековым контрактам, до сих пор действующим, заключенным в королевствах и государствах, которых уже нет; вглядывается в горизонт, который в ясную погоду уходит в море, лежащее в нескольких десятках километров.
Мы греемся на солнце, ожидая, пока монастырь откроют, и я теряюсь в теплом итальянском марте, голубом небе, на котором нет ни облачка, в свежем ласковом воздухе, в цветущей повсюду вишне. Дж. предлагает пойти в еще одно особенное место.
С другой стороны на гору и на монастырь смотрит польское кладбище. Огромный памятный монумент на покатом склоне холма с укоризной глядит на монастырь, показывая строгий огромный крест и могилы солдат, расположенные аккуратными рядами. Начинает казаться, что величие этого места теряется перед величием этих солдат. Здесь тихо и спокойно, но лесные птицы почему-то не поют. Всё укрывает особенная тишина, в которой развеваются большие польские флаги. Туристы тихо читают имена солдат, кланяются. Немолодая пара принесла цветы к одной могиле. Здесь лежат поляки, украинцы, белорусы, евреи, русские. Я читаю имена, звания, и к концу списка из больше тысячи имен к горлу подкатывает ком. Большинству из них было по двадцать лет. Какая судьба занесла их так далеко от дома, чтобы одать свою жизнь у чужого монастыря, в чужой стране. Кажется, эту твердь действительно защищали высшие силы. Битва при Montecassino вошла в историю Второй мировой войны, как одна из самых длительных и самых кровавых, по-сути ставшая битвой за Рим. Дж.рассказывает, что выжившие поляки не могли вернуться в Польшу, и большинство из них вынуждено было всю жизнь скитаться по Европе. Некоторые так и остались в Италии, остальные разъехались в Англию, Францию.
На выходе я читаю надпись на польском и перевожу Дж. и А. Проходящие супруги приветствуют нас и говорят мне что-то по-польски, я говорю, что русская, и они улыбаются. С трудом вспоминая кое-какие слова, объясняю, что не говорю на их языке, но читаю и понимаю. Они вспоминают русский, который когда-то учили в школе. Мы дружно молчим минуту к светлой памяти лежащих здесь солдат.