Такие красивые дожди бывают редко. Я выключаю музыку в плеере, чтобы слышать, как дождь ровно шумит по асфальту, как капли, вертикально падая с неба, ударяются о листву и скатываются по ней вниз. На моем шелковом зонте японские журавли выгнули свои шеи вверх, к небу, чтобы напиться. Этот дождь такой искренний. Я иду по старой Москве, постепенно уходящей под воду. Прямая улица дает перспективу на новые высотки, которые в пелене воды кажутся миражом, иллюзорным будущим, а сейчас есть только старые кирпичные дома, трамваи, старушки, маленькие кафе с ароматной выпечкой, и всеобъемлющая свежая влага повсюду. Я иду по воде, скользя по лужам и ручьям, совсем промокла. Вниз по спуску, по которому вода собирается в реки, и в самом низу мне кажется, я поддаюсь этим потокам и она несет меня.
В офисе тихо, словно все, кто есть замерли и прислушались. Я наливаю чай и открываю дверь пожарной лестницы. Слушаю дождь, слышу его переливы, равномерный шум то усиливается, то умолкает. Когда он начинает постепенно утихать, становятся слышны отдельные капли, отдельные потоки, как в хорошей мелодии, плавно уходящей и оставляющей напоследок высокие ноты. Все дальше, дальше...
...
Облако в новой жизни лучше, чем солнце. Дождь,
будучи непрерывен – вроде самопознанья.
В свою очередь, поезд, которого ты не ждешь
на перроне в плаще, приходит без опозданья.
Там, где есть горизонт, парус ему судья.
Глаз предпочтет обмылок, чем тряпочку или пену.
И если кто-нибудь спросит: «кто ты?» ответь: "кто я,
я – никто", как Улисс некогда Полифему.

(с) И.Бродский